Абстракция как искусство бессмертия, и крионика как путь в него
А.В.Турчин
Основным путем достижения бессмертия, который доступен современному человеку, является крионика. Эту идею развил в 1960-е годы Роберт Эттингер. Если человек умер, его нужно заморозить, точнее, витрифицировать его мозг, и тогда в будущем, возможно, его удастся вернуть к жизни.
Идеи достижения бессмертия впервые стали популярны в начале 20 века, в эпоху зарождения авангарда и футуризма
Новые условия жизни человечества требуют новых форм искусства. Собственно, именно поэтому в среде кубофутуристов родилась абстракция. Раньше солнце было желтым и круглым, теперь оно черное и квадратное.
Сингулярность в искусстве случилась в 1916 году, когда Малевич написал Черный квадрат. Изменение стилей искусства все ускорялось в начале 20 века и одновременно реалистичность искусства все уменьшалась. В какой-то момент оно сжалось в точку и после этого стало совсем другим. Раньше в нем было важно подобие – теперь новизна. Качество стало не важно, а стала важна реакция зрителя. Идея заменила краски.
Однако затем произошел откат. Для преподнесения нового содержания стали использоваться старые формальные методы – появился соцреализм. Тоже самое случилось и в развитии электронной музыки. Сначала Лев Термин и другие стали делать электронные инструменты для игры классической музыки. Потом Шнитке и Мишель Жар стали использовать электронные устройства для создания новых звуков, но записывать их на классический винил. А потом это только объединилось в компьютерной музыке, где новая форма и новые носители создают новую музыку.
Классический кубофутуризм развивался параллельно русскому космизму Фёдорова и Циолковского, который стремился к достижению человечеством бессмертия, превращению его в лучистую форму и распространению по вселенной. Победа над солнцем означала не только мятеж человека против бога, но и переход к космическому человечеству, способному отделиться от солнечной гравитации и самому стать источником света, а затем отправится в межзвездное путешествие.
В этой ситуации у искусства оставалось две роли: либо быть призывом-плакатом, который должен помочь человечеству, все еще находящемуся в закостеневшем состоянии, увидеть светлое будущее (и в этом направлении потом будет развиваться все советское искусство, от трактористов до космонавтов). Либо выразить все многообразие переживаний бессмертного существа.
При этом бессмертие понималось не только как линейное продление обыденной жизни обычного человека, но как трансценденция – то есть качественное изменение всей природы человека, которое подразумевает выход за пределы линейного времени и за пределы предметного мира.
И вот эта беспредметность трансценденции оказывается основным сюжетом абстрактного искусства. То есть искусство бессмертного существа по определению абстрактно. Пример этому – образ рая, наполненного вечной музыкой. Музыка – это исконно абстрактное искусство, в ней есть ритмы и рифмы, но нет объекта изображения. Возникновение абстракции – это превращение живописи в музыку (и цветная музыка Скрябина возникает сразу после создания абстракции).
Точно так же, как смертное существо испытывает потребность в бессмертии, так и художник эволюционирует от предметной живописи к абстрактной.
Именно этот путь проделала Евгения Васильева. К абстракции она тяготела всегда: и натюрморты, и цветы – это образы предметного мира, наиболее приближенные к абстракции, в них нет ничего о жизни, а есть просто искусственный подбор форм и цветов. Абстракция хороша тем, что она может выражать беспредметные чувства, то есть динамику переживаний вне всякого контекста.
Летом 2016 года она написала большую серию абстракций, посвященную крионике и трансгуманизму. И здесь важно отметить ту вещь, которая пришла в искусство только в XX веке. А именно, то, что название произведения имеет не меньшее значение, чем само произведение, и особенно это важно для абстракции. Название может быть также беспредметно, как сама картина (все эти без названия, – композиция номер такая-то), но часто она принимает в себя все те смыслы, которые раньше непосредственно считывались с картины. Если бы «Черный квадрат» назывался бы по-другому, это была бы другая картина с другим смыслом.
Васильева использует названия огромной силы. Они состоят из двух групп. Одни из них говорят о бессмертии, крионике и трансгуманизме, то есть о сильнейших философских концепциях, которые будут определять будущее человечества в XXI веке, а другие используют термины из молекулярной биологии, которые, собственно, и делают возможной практическую реализацию задач радикального продления жизни: Это «Реплисома», «Хеликаза», «Транскрптаза».
Масштаб выполненной работы огромен – около ста работ раскрывают основные темы биологии старения, крионики и трансгуманизма. Сам набор их названий выступает как мантра. При этом большинство биологических процессов невозможно изобразить буквально, иначе это превращается в схему из школьного учебника. Но квантово-механические процессы все равно невозможно передать изображениями шариков и стерженьков, поэтому, в конечном счете, абстракция оказывается более точным портретом волновой функции Шредингера сложного квантового процесса.
Идеально было бы увидеть все эти работы в огромном зале, причем выставленными таким образом, чтобы названия были видны из каждой его точки. Тогда бы их воздействие было колоссальным. Сила слова бы объединилась с силой визуального ряда. Именно совокупная масса названий создает эффект погружения в иную реальность.
Главными в этом собрании стали бы триптихи «Трансгуманизм», «Крионика», «Загрузка личности», которые задают основные смысловые координаты. Многие работы потребовали бы и научного объяснения в виде текстов или интерактивных презентаций, такие как «Протеолитический процессинг», «Гетеродимер». В результате мы бы получили выставку, которая пропагандирует науку, но при этом искусство оказывается не на побегушках, а виде самостоятельной силы, диктующей ценности.
Главная особенность всех этих работ – в том что они очень красивые, в том смысле, что обладают завораживающей способностью действовать на зрительное внимание, фиксируя его на себе. Например, работу «Метилирование» сделанную в технике дриппинга, можно созерцать просто бесконечно. То есть эти картины обладают способностью перефокусировать обычно рассеянное человеческое внимание, выступая в качестве линз, которые направляют внимание на важнейшие биологические процессы и на решающие проблемы мировоззренческого уровня.
В некоторых работах можно увидеть намеки на зрительные образы, непосредственно связанные с обозначаемым предметом. Например, в работе «Динуклеотид» видна X-образная хромосома – но видна она только тому зрителю, который понимает намеки. Знак растворен до грани способности его опознания, так, чтобы не было буквальности.
+ + +
Душа, рвущаяся к бессмертию, естественным образом приходит к абстракции. Абстракция – это попытка изобразить неизобразимое и трансцендентальное. Она говорит о таких вариациях чувств, которым нет коррелята в окружающем мире. (Другие способы выразить невыразимое – это символ и икона, – и работы индийского цикла Васильевой близки к ним).
Те переживания, которые стремится выразить Васильева, стеснены предметными рамками: это чистая динамика чувств, не привязанная к материи. Абстракции Васильевой – это не сухая геометрия Мондриана и не сконструированная случайность Кандинского. Это живое течение жизни, которое ближе всего к американского абстрактному экспрессионизму.
Мир предметов – биографичен, а вид из окна – это жизненный факт. Но абстракция полностью отдалена от этого. Она не может ничего рассказать о человеке, кроме самой общей эмоциональной динамики. Именно поэтому она привлекательна для Васильевой, которая хочет раскрыть в живописи глубокие стороны своей души.
Картина, даже предметная, – это остановленное мгновение, и в этом смысле она уже достигла бессмертия. В ней солнце светит навсегда, и волна замерла посередине океана. Абстрактная картина является портретом движения души художника, и она запечатлевает навсегда ее мгновенный трепет.
Творчество и живопись является способом достижения бессмертия. То самое сущностное, что находится в сердце и в голове человека, выходит вовне и запечатлевается воспроизводимым и устойчивым образом. Это подобно тому, как мы можем взять античный валик с клинописью и сделать с него отпечаток. Клинопись уникальная, но мы можем на основе отпечатка реконструировать исходник и дать ему новую жизнь в музее.
Творец объективизирует свою душу в своих произведениях, которые можно рассматривать как последовательность отпечатков ее состояний. В результате вся совокупность творчества становится портретом развития творца. А душа освобождается от телесных зависимостей и одновременно достигает бессмертия и независимости от превратностей предметного мира.
Творчество – это доступная форма бессмертия для человека. Это высказывание можно понимать и метафорически, и практически. Практический смысл в том, что созданные произведения могут сохраняться десятки и сотни лет, и затем могут стать основой для практического бессмертия этого человека, то есть будущий искусственный интеллект может реконструировать, опираясь в первую очередь на то ценное и уникальное, что сделал человек – а это именно творчество.
В трансгуманизме – современной форме радикального футуризма – эта идея называется цифровым бессмертием. В нем ожидается, что бессмертие возникнет в первую очередь с помощью новых технологий. Но развитие технологий без ценностей, то есть без направляющего вектора со стороны человека, ведет к катастрофе. Искусство позволяет сформировать и зафиксировать этот ценностный вектор.
1920-е годы: поэт-биокосмист Александр Ярославский пишет о холодном анабиозе, как о возможности дожить до лучшего будущего. Тело Ленина также хотели заморозить, но из-за распутицы не успели привезти нужное оборудование из Германии; в результате мозг вождя нарезали на слои, наклеили на стекло и создали институт мозга для его изучения.
Многие писатели обращались к теме крионики как к образу вечной любви. По сути, это идея сказки о спящей красавице, изложенной в научной-фантастическом стиле (например, рок-опера Виктора Аргонова «2032», в которой возлюбленную главного героя замораживают после смерти).
Искусство воспевает любовь через крионику, а крионика получает социальную поддержку через искусство. К сожалению, однако, пока что уровень этой поддержки не настолько велик, чтобы преодолеть силу традиционных ритуалов погребения, которые подразумевают захоронение или сжигание тела.
С другой стороны, ранние христиане верили в возможность возвращения к жизни умерших в тех же самых телах, поскольку Христос воскрешал людей, умерших несколько дней назад и воскрес сам, согласно новому завету. Собственно, идея о возможности личного физического воскрешения и была той благой вестью, которая притягивала людей к христианству. Как Христос воскресил Лазаря, так он мог бы воскресить и других умерших, но для этого нужно было сохранять их тела. Поэтому вплоть до XVIII века тела хранили сначала в катакомбах, а потом под полом церкви. И только 1800 лет спустя стало ясно, что это не работает, а наоборот, приводит к распространению эпидемий. И уже тогда среди французских энциклопедистов звучит идея о возможности сохранения людей благодаря заморозке.
Однако крионика потерпела провал в мире. За последние 50 лет заморожено только около 200 человек – это меньше, чем гибнет от падения с осла и меньше, чем склёвывают птицы в традиционных зороастрийских захоронениях в Бомбее.
И причина (одна из) этого в том, что искусство не дало новых визуальных образов, которые могли бы побудить людей к подписанию крио-контрактов. В некотором смысле эти визуальные образы являются рекламой крионики. Но если мы откроем гугл, то на тему крионики будут только скучные фотографии сосудов дьюара, несколько фотошопов и скринов из Футурамы. То есть современное искусство не смогло найти адекватных форм визуального представления темы крионики.
И здесь вся надежда на Васильеву, на возможность того, что она найдет эти новые визуальные формы, которые смогут рассказать людям о важности и поэтичности крионики, показать красоту процесса заморозки. Но это не могут быть просто изображения, потому что, в конце концов, у нас есть фотография и мультфильмы.
Рассказ о крионике требует новых форм визуального представления, одним из которых может оказаться абстракция – то есть рассказ о динамике чувств, об остановленном, замороженном мгновении движения души.
Подобно тому как крионика замораживает тело для вечного хранения, абстракция делает мгновенный фотоснимок состояния души. Высыхание красок на холсте оказывается процессом, физически аналогичным охлаждению, и оба эти процесса обеспечивают возможность вечного хранения образа.