Как дожить до 2100 года
Несколько тысяч землян готовятся встретить будущее в замороженном виде.
Московская область, Солнечногорский район, поселок Алабушево, начало августа. На улице плюс 38. Сквозь дыры в жестяной крыше железного ангара виднеется голубое небо. Внутри полумрак, но прохладнее от этого не становится. Вокруг то ли строительный мусор, то ли забытые кем-то после ремонта на складе вещи. Подозрительно новым выглядит только серебристый двухметровый ящик, обитый серебряной термоизоляционной пленкой. Он похож на случайно оказавшуюся на земле деталь космического аппарата. Внутри хранятся четыре человеческих тела, обложенные сухим льдом. Это первое и пока единственное криохранилище в России — и во всей Европе.
«Нет-нет, не надо так фотографировать! Я знаю, что вы хотите сделать», — вежливо и решительно останавливает фотографа Валерия Удалова, генеральный директор общества с ограниченной отвественностью «Криорус», компании, предоставляющей услуги по «криохранению», то есть замораживанию трупов с расчетом на будущее воскрешение. Фотограф как раз пытался приставить к серебристому ящику какую-то рухлядь. Валерия прекрасно понимает: многие считают сторонников крионики если не сумасшедшими, то по меньшей мере шарлатанами.
«Однажды мне пришлось разговаривать про крионику с бабушками у подъезда. Я никак не могла придумать, как объяснить им, зачем это все надо, но потом догадалась. Мне мало одной жизни! Я, может, в будущем хочу в космос полететь», — объясняет Удалова. Ей 50 лет.
Эта высокая и жизнерадостная женщина снисходительно относится к скептикам. Она уже не раз выдерживала натиск неверующих, ей не впервой объяснять, чем она занимается — и зачем. Перед тем как возглавить «Криорус», она работала в рекламном бизнесе.
Немцу Михаэлю Заксеру, как и Валерии Удаловой, не терпится попасть в будущее. В этой жизни у него еще много времени — впереди целых 30-40 лет. Но он уже сейчас готовится к жизни после смерти. Мы разговариваем в маленьком ресторанчике в городе Роттенбург на юге Германии. Говорит он чуть ли не шепотом.
«Разве это не ужасно, когда нет выбора? — сожалеет Михаэль Заксер. — Смерть — и никаких вариантов? Окончательно и бесповоротно?» Еще в детстве, чаще всего по ночам, ему не давала покоя эта мысль: что когда-нибудь наступит день и его просто не станет. Михаэль Заксер родился в 1961 году, живет в Роттенбурге, работает в службе доставки. В 2004 году он основал немецкий институт крионики. Немецкие законы предусматривают, что умерших можно хоронить только двумя способами: в земле или кремировать, все остальное не предусмотрено. Поэтому крионирование — нелегально. Так что в своем институте Михаэль заморозил пока только двух кошек, для начала. Надежно укутанные в четыре слоя защитной пленки, мертвые кошки дожидаются своего воскрешения в криохранилище.
Слово «крионирование» образовано из греческого «криос», означающего «холод», «мороз». Крионикой называется сохранение тел людей или животных после смерти, а также их отдельных тканей и органов. Сторонники движения считают, что, «заморозив» определенным образом тело и сохраняя его в жидком азоте при температуре минус 196 градусов по Цельсию, в будущем его можно будет разморозить и оживить.
Первым криопациентом в истории стал калифорнийский профессор психологии Джеймс Ирам Бедфорд. 12 января 1967 года профессор умер в возрасте 74 лет от рака почек. Его труп сразу заморозили. В разное время ящик с телом хранился в разных фирмах, в какой-то период его родственникам даже пришлось арендовать место на обычном холодильном комбинате. Однако тело первого криопациента до сих пор сохранилось в первозданном «замороженном» виде.
Пионером движения криоников считается американский физик Роберт Честер Уилсон Эттингер, которому сегодня 91 год. Слава к нему пришла в 1962 году, когда вышла в свет его книга «Перспективы бессмертия», поразившая читателей широтой и смелостью научных взглядов.
В 1976 году недалеко от Детройта Эттингер основал американский Институт крионики. Его первым подопечным стал не кто-нибудь, а его собственная мать. Вслед за ней в морозильные камеры отправились и его покойные жены — первая и вторая. С тех пор в криохранилище института обрели покой еще 92 «временно усопших», которых называют не иначе, как «пациентами». Кроме них, в институте хранятся 64 домашних животных и 160 образцов человеческих тканей.
Сегодня в США работает два криохранилища: Институт крионики и фонд «Алькор». Оба заведения достаточно фешенебельные, чтобы брать неплохие деньги за свои услуги — около 150 000 долларов за тело. Всего в Америке, как говорит Валерия Удалова, подписано более 2500 контрактов на крионирование. То есть две с половиной тысячи человек готовы попробовать дожить до будущего, пусть и в замороженном виде.
Загорелый узбек в майке бьет киркой землю перед ангаром в Алабушево — копает траншею. Его зовут Юлдаш Хайдаров, ему 54 года, он ездит на заработки в Москву с советских времен. Знает ли он, что он строит и что хранится в ангаре? Юлдаш почему-то смущается: «Ну, строим это... Как в космосе. Для мертвецов». Не страшно ли? «Нет, мертвецов бояться не надо, бояться надо живых», — философски отвечает он.
Валерия Удалова на вопрос, не страшно ли ей рядом с трупами, незамедлительно парирует: это не мертвецы!
«Это люди, которые находятся в определенном состоянии. Бывают люди в коме, они могут очнуться. А эти пациенты ждут момента, когда наука будет готова их разморозить. Какая же вы, Полина, нервная», — улыбается Валерия, открывая крышку бочки, в которой хранится голова и головной мозг нескольких человек. В том числе и мозг ее мамы. По всем законам жанра из-под крышки поднимается дымок.
Российская криофирма, как и американские, была создана энтузиастами фактически «для себя», то есть для того, чтобы сохранить тела после смерти.
Сторонники крионики прекрасно понимают, что у них нет никаких доказательств того, что рано или поздно их разморозят. Поэтому им остается просто верить в то, что это средство от исчезновения и забытья. Крионика похожа на религию, в основу которой легли физиология, биология, психология и другие науки. При этом далеко не все крионисты — ученые. Потому что специальные знания в вопросе «человеческих воскрешений» нужны далеко не всегда.
Например, Данила Медведев, член координационного совета Российского трансгуманистического движения, общество, которое занимается футурологическими разработками. Медведев уверен, что будущее науки не за учеными, которые годами исследуют одну узкую тему, а за людьми, которым интересны все аспекты человеческой жизни, и которые, пусть даже не имея специального образования, самостоятельно готовы постигать тайны мироздания.
«Конечно, это очень специфическая тема. Поэтому все, кто у нас работает, даже сторожа, так или иначе верят в воскрешение в будущем. Ведь если человек не верит, он будет относиться к идее сохранения тела при определенной температуре, как говорится, с прохладцей. А это, как понимаете, чревато», — рассуждает о вовлеченности в процесс Валерия Удалова.
Ирина Климова работает инженером-электронщиком на складе электротехники, расположенной на той же территории в Алабушево, что и криохранилище. Она помогает решать некоторые технологические проблемы сторонникам крионики. «Я никогда не думала о том, хочу ли я быть замороженной. Но уверена, что при нынешних темпах развития науки у людей есть шанс быть счастливо размороженными. Люди всегда боятся чего-то нового, а потом проходит немного времени, и они уже не представляют, как раньше без этого жили», — рассуждает она.
Конечно, чан с мозгами и ящик с телами в получасе к северу от Москвы назвать настоящим «криохранилищем» пока нельзя. Вот уже больше года «Криорус» строит его в соседнем ангаре в Алабушево. В расчищенном углу поставят специальный резервуар из композитных материалов с двойными стенками, между которыми вакуум. Внутрь зальют жидкий азот и поместят — вниз головой — всех своих «пациентов». Стены ангара планируется обить все той же космической серебристой пленкой.
Как только будет достроено новое хранилище, можно будет смело говорить о том, что крионирование в России вышло на новый технологический уровень. Ведь во всей Европе нет ни одного подобного хранилища. В некоторых странах, как и в Германии, создаются институты и общества, но дальше опытов с трупами животных дело не идет — в основном из-за проблем с законодательством. В российском же Алабушево планируют принимать «пациентов» из Финляндии и Прибалтики.
Немец Михаэль Заксер, однако, планирует сотрудничать с американцами. Он уже все подсчитал. Весь пакет услуг будет стоить 119 000 евро — гораздо дороже, чем в Москве. Эта сумма покрывает все расходы, включая разжижитель крови (который вводится перед смертью), витамин Е (который предотвращает окисление организма), заботливый уход в учреждении для умирающих (рекомендуется в последние дни жизни). Как только врач установит клиническую смерть, тело пациента следует охладить и ввести ему вместо крови перфузионную жидкость — криопротектор, помогающий предотвратить разрушение клеток в результате заморозки. В его состав входит 30 ингредиентов, необходимых для сверхбыстрого замораживания органических клеток. После этого тело обкладывают льдом и отправляют на самолете в США.
Михаэля расстраивает только одно — немецкий «пациент» добирается до США в среднем за пять дней. В этот момент разложение тела происходит в двадцать раз медленнее (тело везут во льду), чем обычно. Но эти пять дней — это все же 120 часов драгоценного времени. Соответственно, если тело разлагается в двадцать раз дольше, все равно шесть часов уже потеряны. С таким же результатом тело может пролежать где-нибудь часов шесть при комнатной температуре. Ситуация для пациента критическая: мозг уже, считай, потерян.
В России сторонники крионирования не столь пессимистичны по поводу сроков. Валерия Удалова рассказывает о новом понятии «информационной смерти», которое ввели в свой оборот крионики.
«Если разбить стакан, то из осколков можно склеить его вновь. Даже если разбить осколки на мелкие кусочки, все еще можно склеить. Но если растереть стекло в пыль, то стакан уже не склеить. Так же и с головным мозгом. Пока мы можем восстановить хоть какую-то часть информации о строении клеток, есть надежда на восстановление. Если тело полностью разложилось, то конечно, уже не о чем говорить», — объясняет она.
Поэтому заморозка всего тела считается не таким важным делом, как сохранение головного мозга. К тому же хранить мозг дешевле. «Криорус» берет за все тело 30 000 долларов, а за голову (или мозг) всего 10 000.
Природа — лучшее доказательство успеха крионирования. Некоторые виды рыб, лягушек и насекомых, впадая в зимнюю спячку, выживают в самые суровые морозы. Они зимуют даже в таких холодных климатических зонах, где температура опускается ниже минус 60. Их организм заранее готовится к спячке, выделяя собственный внутренний криопротектор. Без него криоконсервация просто невозможна. Причем животные сами научились регулировать концентрацию криопротектора в организме.
Дело не только в правильной концентрации. Чтобы успешно перезимовать во льду, нужна оптимальная скорость охлаждения тела. При поспешном или преждевременном охлаждении клеточная жидкость может превратиться в лед, и тогда клетки обезвоживаются и, соответственно, отмирают. Но этого вполне можно избежать.
Уже много лет биологи успешно применяют методы криоконсервации стволовых клеток, яйцеклеток, спермы и эмбрионов. Они хранятся в криобанках и размораживаются по мере необходимости. Самым крупным подопытным животным, успешно пережившим криоконсервацию, оказалась тихоходка. Это неприхотливое беспозвоночное с четырьмя парами ног обитает во мхах и лишайниках и достигает в длину не более одного миллиметра (журнал GEO август 2010). Но эта микроскопическая восьминожка насчитывает всего около тридцати тысяч клеток.
Человек же состоит из ста миллиардов клеток, которые образуют десятки различных тканей, которые различаются по плотности и по-разному реагируют на изменения температуры. Самым крупным органом, пережившим крионирование, считается печень кролика. При этом большинство медиков утверждают, что воскрешение замороженных живых существ — это что-то из области фантастики. Они не хотят верить в то, что в будущем покойников можно будет запросто замораживать и размораживать, а затем оживлять, исцелять и даже омолаживать.
«Им просто смелости не хватает», — недовольно бурчит профессор Клаус Замес. Его специализация — экспериментальная геронтология, наука о старении человека. Раньше он преподавал в университете и вел исследования в университетской клинике. «Кто не может решиться на рискованный научный эксперимент, тот не вправе называть себя ученым», — поясняет он. В кабинете профессора разложены книги по биохимии, физиологии, патологии, гистологии. Длинноволосый и абсолютно седой профессор Замес восседает посреди кабинета на узком деревянном стуле, заложив ногу на ногу.
В 2006 году он инициировал создание Немецкого общества по прикладному биостазу. Это некоммерческое объединение сделало своей задачей «борьбу с разложением». Вначале Клаус Замес был президентов Общества, а теперь стал тренером «крионической группы быстрого реагирования». Эта группа взаимопомощи по обеспечению вечной жизни насчитывает сорок добровольцев, решивших пройти криоконсервацию после своей смерти. Участники группы готовятся к срочному вызову, как только кому-то из них понадобится помощь при транспортировке в США.
Профессор целыми днями или кого-то обзванивает, или сидит за компьютером. Он ищет по всему свету оптимальный прибор, который бы помог мгновенно обнаружить пациента, когда смерть постучит к нему в дверь. Лучше всего подошел бы портативный аппарат, день и ночь контролирующий основные функции организма: пульс, дыхание и давление крови. С таким прибором нужно не расставаться даже во сне, чтобы он пересылал всю информацию на контрольный компьютер. Тот сразу забьет тревогу, как только откажет хотя бы одна из названных функций. По компьютерной наводке помощники уже сами смогут обнаружить пациента через спутниковую навигацию GPS и доставить его в нужное место.
Но такое оборудование пока никому не по карману. Клаус Замес перелистал уже десятки каталогов, обзвонил сотни людей — все без толку. Немецким сторонникам крионики пока приходится составлять общий список телефонов и самим звать коллег на помощь перед смертью. То есть как только вечность постучится в дверь к А, он тут же позвонит В, В позвонит С, и так далее.
Клаус Замес рассказывает, как и почему он поверил в крионику. Это случилось, когда стало ясно, что в ближайшее время нет никакой надежды победить старение. Наука была бессильна — весьма удручающее открытие для ученого-геронтолога. «Получается, что отпущенное нам время — это только маленькое окно в большую жизнь. Глянешь одним глазком, и тут же пора умирать. Я не собираюсь с этим мириться», — заявляет профессор. Пройдет лет двести, и ученые найдут надежный способ реанимации криопациентов, считает ученый.
Валерия Удалова еще более оптимистична. Есть вероятность, что «размораживать» научатся уже через 30-40 лет, говорит она. Они оба сходятся в том, что уже понятно, как именно будет проходить процесс «оживления».
Наращивать тело или недостающие органы будут с помощью стволовых клеток. Уже сегодня люди научились искусственно выращивать такой сложный человеческий орган, как трахея. Поэтому российские сторонники крионики считают, что нет необходимости замораживать все тело, главное заморозить мозг. А что касается болезней и повреждений, образовавшихся в результате болезней, то их будут исправлять нанороботы размером с молекулу, которые будут бегать по кровеносным сосудам и клеточным тканям, подчиняясь заложенной в них программе.
Клаус Замер 15 лет назад подписал договор с тем самым Институтом крионики в Детройте. Он обошелся ему в 80 000 марок, то есть около 40 000 евро. Он также отыскал похоронное бюро в Лондоне, которое сможет обеспечить ему доставку в Мичиган по всем правилам криоконсервации.
Когда придет время, Институт крионики разместит в интернете подготовленный отчет пациента Замеса. Вполне вероятно, он будет похож на отчет некого пациента номер 71 из штата Невада, умершего в возрасте 84 лет. Покойный еще при жизни ввел себе в кровь разжижитель крови гепарин и другие медикаменты. Вдобавок он распорядился, чтобы его голову опустили в лед сразу же, как только врач подпишет свидетельство о смерти. Поистине образцовый случай.
Профессор Замес не боится будущего: «Если очнусь лет через двести, новый мир меня не испугает. Наоборот, очень даже хочется увидеться с моими будущими родственниками».
Человек стремится к вечной жизни с тех пор, как появилось человечество. Во всех великих религиях верующие до сих пор утешаются идеей о вечной жизни — в виде души или духа после телесной смерти.
Последним пациентом «Криоруса» стал Николай Гриценко из Киева. Он, как и большинство клиентов российской компании, не знал о том, что его ждет после смерти. Его дочь Екатерина подписала договор уже после того, как ее папа умер от инсульта.
«Папа по характеру был авантюрист. И я не знаю никого, кто бы больше любил жизнь, чем он. Поэтому я посчитала крионирование единственно правильным вариантом. У папы было еще очень много планов на будущее, и у него должен быть шанс их осуществить», — говорит дочь.
Она не боится за будущее своего отца. «Я надеюсь быть рядом, когда его разморозят. Но в любом случае, я думаю, что к тому времени будут созданы реабилитационные центры, в которых людей будут готовить к новой жизни. И в силу его характера, я думаю, папе будет легко приспособиться к новой жизни», — уверена она.
Авторы: Эрвин Кох, Полина Козловская
Источник: журнал "GEO", октябрь 2010