Откровенное интервью генерального директора КриоРуса Валерии Прайд

Трансгуманисты — это люди, которые стремятся с помощью науки побороть болезни, старение и смерть, усовершенствовать человека и преодолеть ограничения, заложенные в его природе. Для этого они изучают и используют множество технологий, в том числе крионику, то есть «замораживание» недавно умершего человека или животного с целью оживления через определенное время — например, тогда, когда медицина уже будет способна восстанавливать все функции организма, необходимые для жизни. 

В 2005 году в России была создана первая за пределами США компания, предоставляющая услуги по крионированию, — «КриоРус». Сейчас она сохраняет в жидком азоте 92 человека и 59 животных, еще 500 контрактов на случай смерти ожидают своего исполнения. Мы поговорили с ее генеральным директором — социологом и футурологом Валерией Прайд — о том, как из любого родственника сделать сторонника крионики, самому стать постчеловеком и достигнуть вечной молодости.

— Как вы пришли к идеям трансгуманизма? 

— Есть люди, которые не приемлют смерти — то ли из-за воспитания, то ли из-за определенной экспрессии генов. Я как раз из таких. 

Всю жизнь мне казалось, что смерть унижает человека.

Уже в зрелом возрасте я прочла одну из статей философа Макса Мора, о динамическом экстропизме. В ней рассказывалось о трансгуманистическом мировоззрении, но само слово «трансгуманизм» не называлось, и поскольку я его на тот момент не знала, то отнесла себя к динамическим экстропиантам (экстропианство — одно из течений трансгуманизма. Отцом эстропианства считается именно Макс Мор — Прим.ред.).

А потом я получила приглашение на встречу трансгуманистов. Однажды к моей дочери в университете подошел ее коллега и спросил, что она думает о бессмертии, а дочь ответила: «За бессмертие в нашей семье отвечает мама». Оказавшись в этом кругу трансгуманистов, я поняла, что это и есть единственный верный путь развития цивилизации — не считая всеобщего конца.

— И как прошла эта встреча?

— Пригласил меня член координационного совета РТД (Российское Трансгуманистическое Движение — Прим.ред.) Игорь Кирилюк. Я хорошо помню этот день. На улице был февраль, нас собралось человек двенадцать, мы пришли, чтобы пообщаться с нашим итальянским коллегой Джане Ла Конте. 

Вообще я пришла на встречу не только для того, чтобы поговорить с трансгуманистами. Мне казалось, там можно найти тех, кто захочет опубликовать мой рассказ о людях, ищущих бессмертие. Но выяснилось, что мои новые знакомые гораздо интереснее. После этой встречи я потеряла интерес к писательству и занялась трансгуманизмом.

— Вы говорили, что крионика и оцифровка личности в будущем помогут победить смерть. Почему именно эти два способа, а не другие, о которых говорят трансгуманисты?

— Трансгуманисты — это люди, которые считают, что человек — еще не венец творения. Среди них много умных, даже гениальных, а есть и идиоты. 

Главная цель трансгуманиста — стать сверхчеловеком, получить невиданные возможности, создать и реализовать все смыслы жизни.

Некоторые из членов движения заботятся о других людях, некоторые — только о себе. Но для этого хорошо бы развиваться и при этом не умереть. Да, технологии продления жизни постепенно становятся лучше, но кто-то может за ними не успеть — для этого и нужна крионика. 

Оцифровка же — скорее, вспомогательная технология. За ней следует восстановление личности сначала в виде компьютерной модели, а потом и в искусственном теле. Так что да, это замечательные технологии, способные помочь тем, кто не успевает стать бессмертным.

— В какой стадии развития сейчас находится наука о крионике?

— Крионика во всем мире развивается медленно — из-за консерватизма и еще, возможно, из-за того, что многие трансгуманисты достаточно эгоцентричны. Криобизнес во многом строится на деньгах крупных меценатов, по крайней мере, в США и Китае. Им нет большого дела до того, сохранят ли себя другие люди: жертвователи финансируют компании для того, чтобы крионировать себя и членов своих семей, а если кто-то примкнет — ну и ладно. 

Наверное, такое отношение не очень гуманно, но увы — оно характерно для крионического сообщества. Желания вкладывать деньги в рекламу у его членов нет, потому что, как говорится, спасение утопающих — дело рук самих утопающих. 

— А как обстоят дела с крионикой в России? Каковы наши главные достижения?

— Достижений огромное количество, но нам нужно больше вложений и сил.

Если бы современная цивилизация так же стремилась к бессмертию, как Древний Египет, то с нашими возможностями мы бы давно уже его достигли.

— Чем крионика в России отличается от крионики других стран?

— Меньшим финансированием. Страна у нас все-таки менее богатая, чем США и Китай.

— А как россияне относятся к крионике? Ощущается какой-то скептицизм — откуда он?

— Есть люди консервативные, а есть — с экспрессированным геном поиска новизны. Такой человек ищет новое и найдет его, а остальные тихонечко умрут, и все. Консерваторы же не то что к крионике — к чему угодно будут относиться скептически, даже к строительству на их территории многоуровневой парковки. Но нас, трансгуманистов, если честно, их мнение не особо волнует.

— Как вы относитесь к предложению депутата Госдумы Николая Бурляева внести трансгуманизм в список деструктивных идеологий?

— Узнаем о таком — будем бороться. Трансгуманизм — это единственное прогрессивное мировоззрение. Именно оно приводит к нашему развитию, и противостоять ему невозможно. Современные технологии помогают улучшать человека, а если какие-то идиоты — неважно, какие должности они занимают — будут противостоять прогрессу, их рано или поздно сметет.

— Как думаете, крионика когда-нибудь станет для людей обыденностью? 

— Я верю в развитие каждого человека, даже последнего алкоголика или наркомана. Вопрос в том, хватит ли у него времени и ресурсов, чтобы перейти на новый уровень развития. Любой с помощью обучения или ноотропов (препараты-стимуляторы, улучшающие мыслительные процессы — Прим. ред.) может стать умнее, постигнуть новые высоты. Если люди будут долго жить, то все дойдут до чего-то очень умного и замечательного, если же нет — то просто не успеют. 

Если кто-то понял крионику и пришел к нам — отлично, мы с ним работаем; если нет — идем дальше.

Вас слишком много, чтобы мы хотя бы на секунду задерживались для апгрейда тех, кто чего-то не понимает.

Либо сами дойдут, либо умрут. Мы концентрируемся скорее на своем сообществе, своих родственниках и друзьях. 

— Но вы хотели бы массового распространения крионики?

— Конечно, это наша миссия. Если бы у человечества появились ресурсы, чтобы сохранить всех — было бы здорово. В этом смысле каждый достоин крионики, потому что люди — высшая точка эволюции вселенной. Государство оплачивает похороны людей, со временем и крионика может стать бесплатной. 

Более того — с развитием нанотехнологий придет эра всеобщего изобилия. Нанороботы будут самостоятельно справляться со всей работой, оживляя всех криопациентов. Есть и такая фантастическая перспектива.

— А если говорить не про будущее, где у человечества есть ресурсы на всех, а про сейчас: вы сказали, что не намерены задерживаться ради тех, кто не понимает крионику. Но ведь у бедных людей меньше ресурсов для того, чтобы заморозить себя, для изучения вопроса. Выходит, они не могут обрести бессмертие? Это привилегия богатых?

— Я считаю, что у бедных больше времени на изучение крионики — например, у пенсионеров или безработных. У многих из них есть доступ к интернету, книгам, телевидению. Денег действительно может не быть, но зачастую есть недвижимость, с ней можно что-то придумать. 

Если к нам приходит человек, который не может позволить себе крионику, мы идем навстречу, например, даем рассрочку. Крионика обходится дорого: азот, персонал, помещение и поддержание работы компании стоят немалых денег. Государство не финансирует криобизнес, но есть меценаты, которые иногда замораживают других людей. И в США, и в Германии создаются различные фонды — в России таких, правда, пока что нет. То есть люди состоятельные пытаются дать другим сторонникам крионики возможность быть замороженными. 

Кроме того, можно сохранить ДНК в рассрочку. У нас был клиент, который хотел заморозить ДНК мамы. Он вносил очень маленькие суммы в течение очень долгого времени и в итоге выплатил-таки полную стоимость. Я вообще сторонница того, чтобы сохранять всю возможную информацию о близком человеке — ДНК, архивы, фото, видео. Тогда, может быть, в будущем его тоже можно будет оживить. Это называется «цифровое бессмертие». Концепция кажется совсем фантастической, но некоторые серьезно ее изучают — может быть, в будущем эта теория действительно сработает. 

Кстати, клиенты у нас не очень богатые. Чаще всего это средний класс, но есть и богатые, и бедные.

— А как вообще выглядит средний клиент? 

— Это мужчина в возрасте от 25 до 45 лет, в основном с высшим образованием. При этом к нам чаще обращаются технари, чем гуманитарии, но есть еще отдельная категория мечтателей.

Не надо думать, что крионика только для селебрити. Их к нам обращается не так много. Они, мне кажется, больше зависимы от общественного мнения, чем простые люди.

— Как вы решились создать «КриоРус»? Не боялись, что клиентов не будет?

— Мы создавали компанию для себя, на тот момент нас было девять человек. А то, что потом к нам начали обращаться люди — приступ моей совестливости. Однажды ночью я лежала и думала: «Надо же: для себя мы создали маленькую фирму, а как же другие?» Страха, что к нам никто не придет, никогда не было. Людей жалко, конечно, они будут разлагаться в земле, сгорят в печах крематория, но мы не можем спасти всех. Мы ищем гармонию между нашей совестью и делами. Мы развиваемся — может быть, медленно, но устойчиво, и убиваться над рекламой не собираемся. 

— Но как без рекламы привлекать вложения и другие ресурсы?

— Конечно же, мы распространяем информацию, даем интервью, снимаемся на телевидении, ведем сайт, социальные сети, у нас есть девушки, которые занимаются рекламой. Просто ресурсы у нас ограничены. Мы делаем, что можем, но нельзя объять необъятное. 

— Чем услуги вашей компании отличаются от услуг конкурентов?

— Услуги одинаковые, а вот их качество зависит от доступа к телу и количества бюрократических процедур. Некоторые компании сохраняют только мозг, например в штате Орегон, другие — и тело, и мозг, как мы и китайцы. В принципе, технология одна на всех. 

— Как близкие относятся к вашему бизнесу? Случались ли конфликты на этой почве?

— Конечно, сначала не поддерживали. Одна моя подруга была против — я выгнала ее и сказала, что мы больше не друзья, и через полгода она передумала.

Я не общаюсь с теми, кто не понимает крионику, для меня это люди второго сорта.

С глупыми, агрессивными людьми мы стараемся не общаться, они нам не интересны. 

Есть одна техника, которая поможет сделать родственника сторонником крионики. Нужно в течение полутора лет рассказывать ему о новых технологиях, достижениях в криобиологии, сканировании мозга, печатании органов. Но если у человека нет доступа к информации, если никто из родственников не хочет «апгрейдить» своих бабушек и дедушек — ну, получите то, что есть.

— Вы уже крионировали своих родственников или друзей?

— Да, мою маму, воспитанника и собаку, дочка крионировала хомячка, а у остальных членов наших семей есть договоры. Наш соучредитель Данила Медведев крионировал мозг своей бабушки.

— Вы упомянули своих питомцев — чем крионирование животных отличается от крионирования людей?

— Крионирование животных более качественно. Дело в том, что эвтаназия животных разрешена, их усыпляют, когда они тяжело больны и почти умирают. Поэтому для них мы можем совместить эвтаназию с первичным охлаждением, это сразу же переходит в процедуру перфузии крионирования (перфузия — замена крови незамерзающим составом — Прим.ред.). А вот когда мы работаем с людьми, приходится ждать, пока они умрут, и врачи подпишут кучу бумажек.

— Имеет ли смысл крионировать пожилых или тяжелобольных людей?

— Конечно. За время заморозки технологии оздоровления шагнут вперед: и пожилой, и тяжелобольной после разморозки станут молодыми или даже бессмертными. Для них начнется совершенно иная, новая жизнь. 

— Не угрожает ли нам в таком случае перенаселение земли?

— Нет. Человечество — космическая раса. Нам нужно заселить вселенную, не то что Солнечную систему. Хорошего много не бывает, пусть и людей будет много. Вместе они могут создать много прекрасного. 

Мне не нравится такой подход. Давайте людей не лечить, а если они и выживают — пусть умирают, освобождают место следующим! Такие идеи обесценивают человеческие жизни. Если станет тесновато, люди придумают километровые башни или летающие города, заселят Венеру и Марс. 

И достаточное для всех количество ресурсов человечество тоже может выработать. Уже сейчас нам хватает продовольствия, просто оно распределено неправильно. Кто-то жирненький из-за того, что много ест — например, американцы, а теперь и россияне, — а кто-то получает меньше продуктов и умирает от голода. Так что дело не в нехватке ресурсов, а в их несправедливом распределении. 

— Можно ли будет замораживать живых людей? Или в теории это можно делать уже сейчас?

— Рано или поздно наши космонавты полетят к другим звездам. Это настолько долгое путешествие, что его просто невозможно пережить — необходимо заморозиться, как в фантастических фильмах, и разморозиться обратно. Наука к этому постепенно идет. Например, сейчас можно обратимо крионировать часть сердца свиньи. Есть технологии, которые — при их дальнейшем развитии — приведут к заморозке млекопитающих, а потом дойдут и до людей. 

— Какова вероятность того, что ваши пациенты будут разморожены?

— Она стопроцентная — при условии отсутствия глобальной катастрофы. Но если человечество преодолеет кризисы, которые могут привести к нашему самоуничтожению, наши криопациенты однозначно будут возвращены к жизни. 

Это не противоречит научному прогрессу, человечество рано или поздно до этого дойдет. Для поддержания своего существования крионика не нуждается в огромных ресурсах. Уже сейчас наши клиенты создают фонды, которые в будущем будут использоваться для оживления пациентов. 

Даже если мы некачественно крионировали человека, но у него остался мозг с нейронными связями, он может быть детально отсканирован и размещен на компьютере. 

— А есть какая-то преемственность кадров в «КриоРус»? Нет опасности, что когда придет время, размораживать клиентов будет некому из-за нехватки персонала? До того, как этим займутся нанороботы?

— Я не допускаю мысли, что криопациентов будет некому разморозить. Специалистов становится больше, технологии развиваются. Чем ближе мы будем подбираться к этому времени, тем больше будет создаваться общественных организаций, научных советов. 

— Говорят, что крионика вредит экологии и это самый вредный для природы способ обращения с телом.

— Криокапсула — это полная стационарная система, ничего никуда не выбрасывается, проблемы тут нет.

— Еще некоторые считают крионику мошенничеством. Якобы компании берут деньги с клиентов, но ничего им не гарантируют и, скорее всего, никогда их не воскресят. Что вы можете сказать в ответ на такие претензии?

— Как я уже сказала, на сто процентов мы не гарантируем. А как вы можете гарантировать будущее? Если вы идете удалять аппендикс, у вас в договоре не прописано, что вы обязательно останетесь в живых — люди регулярно умирают на операционном столе. Мы обещаем, что приложим все возможные усилия, будем хранить тело до тех пор, пока не появится возможность его разморозить. Но как это можно гарантировать? Вы четыре месяца назад могли сказать, что начнется спецоперация? Никто не мог. А пандемия? Есть вещи, которые нельзя гарантировать, но можно быть честным и стремиться к их выполнению.

— А что вы делаете для того, чтобы продлить свою жизнь?

— Делаю много — точнее, много и мало одновременно. Я провожу мониторинг организма, но из-за нехватки времени это бывает трудно. К сожалению, мне не нравится заниматься физкультурой, не люблю это дело. Но я стараюсь пить много геропротекторов, ноотропов, веществ для поддержания работы мозга, прибегаю ко всевозможным методам для того, чтобы казаться и быть моложе. Знаю об огромном количестве исследований и стараюсь применять все, на что у меня есть ресурсы.

— Некоторые трансгуманисты и биохакеры в своих интервью говорят, что доживут минимум до 120 лет. Что вы думаете по этому поводу, делаете ли прогнозы на свой счет?

— Я собираюсь жить вечно, потому что у меня есть контракт на крионирование, неважно, когда я умру — в 100 лет или в 50. 

Редактор: Жанна Нейгебауэр, Таисия Орлова

Источник: https://ambivert.club/cryonics/