Голова. Алексей Васильев

Автор: А.Васильев
Визжа от первобытного восторга, степняк неистово рубил кривой широкой саблей; крепкий конек под ним хрипел, кусался, напирал. Кобыла, сраженная вражьей стрелой, пала в самом начале, меч давно выбили из рук.
«Вот она, смерть», — промелькнуло.
Садовский упал. Степняк, не переставая визжать, легко спрыгнул с конька, замахнулся. В руках уже не сабля, а длинная колючая веревка. Он быстро и ловко опутал Садовского, свободный конец веревки намотал на руку. Потом с лютым хохотом помочился, старательно метя в лицо, и вскочил на конька. Снова выхватил саблю и, дико взвизгнув, до крови кольнул его в задницу. Необоримая сила сдавила, размазала, а останки поволокла по острым камням.
Но он еще жил, когда привязывали к иззубренному, в бурой корке, столбу, видел, как сбегается кровожадно толпа. Уродливые степные женщины швыряли в него палки, царапались и плевались, а из шатров выходили свирепые воины, и каждый держал короткий, сильно изогнутый лук. Первая же стрела ударила в грудь.
Его пронзила непереносимая боль, она трескуче разорвала потемневший мир, как кусок плотного черного ватмана, Садовский закричал и… проснулся от собственного крика и жуткой, раскаленной боли в груди!
«Сердце, — сразу понял он. — Третий инфаркт».
Боль не давала думать, действовать, спасаться. Она выпустила жгучие щупальца по всему телу, обвила, сжала легкие.
Таблетку!
Руки не слушаются, они словно полые резиновые трубки, безвольно мягкие, непослушные.
Быстрее! Быстрее!
Сперва дотянуться до брюк, висящих на спинке стула.
Какая страшная боль!
Садовский судорожно хватал ртом сгустившийся воздух, всеми силами пытаясь удержаться в сознании.
Короткая огненная судорога, неловкое движение, и брюки упали на пол.
За что так?!
Садовский отчаянно барахтался на липких простынях, пытаясь перекатиться через край кровати. Его начало рвать.
Где эти чертовы брюки? В их кармане — спасение.
Неимоверным усилием Садовский смог опрокинуть себя с кровати.
В какую сторону ползти? Ничего не видно!
Часто пульсирующая боль выпускала быстрые, жгучие метастазы, еще миг и…
Кажется, нашел стул. Брюки должны быть где-то рядом… Только бы таблетка не выкатилась.
Вот они. Теперь найти карман.
Сколько карманов? Три?
Господи, какая же боль!
Попасть онемевшими пальцами в карман невозможно. Есть в нем таблетка или он ее не чувствует?
Где другой карман?
Вторая попытка.
Нашел!
Борясь с тошнотой, Садовский принялся судорожно сглатывать. Невероятным усилием ему удалось протолкнуть застрявший в горле тугой шершавый комок. Теперь захватить, удержать, поднести ко рту таблетку в осколке пластиковой аптечной упаковки.
Разгрызть скользкий пластик, что как раковина, оберегающая бесценного моллюска.
Разгрызть, чтобы почувствовать сладость нежнейшего деликатеса!
Садовский из последних сил двигал челюстями, но таблетка выскальзывала, он подталкивал ее языком, но она снова вывертывалась, пряталась где-то во рту. Он все толкал ее чужим, непослушным языком и вдруг почувствовал, как проклятая горошина проваливается в горло.
Почему так?!
Задыхаясь, он схватился за горло. Сознание стремительно его покидало. Пальцы нащупали широкий кулон, который он не снимал с шеи уже много лет. Он надел его еще до первого инфаркта, но никогда не пользовался. В последний миг жизни Садовский сунул его в рот и сдавил челюсти.
«Это легче, чем…»
Он умер, не успев додумать.

Сигнал!
Представитель Казахстанского отделения Центра Крионирования Рахат Селикбаев в великом изумлении поднял взгляд. Он прозябал на своей скромной должности уже полтора месяца, и вопросы карьеры беспокоили все больше. Рахат был молод и нетерпелив, и ему казалось, он чахнет на своем посту уже много лет и скоро состарится, одинокий и желчный. Он кликнул на паузу и достал телефон.
На экранчике выскочило окошко победного красного цвета. Вызов, координаты, предположительное время смерти…
«Наконец-то кто-то умер», — думал он уже на бегу.
Слетев по узкой лестнице, Рахат выскочил во двор и прыгнул на скутер. Левой рукой он судорожно пытался попасть ключом в щель стартера, правой набирал номер гостиницы, где только что умер, подавившись таблеткой, Геннадий Садовский, командировочный из Москвы.

— Центр Крионирования. У вас зарегистрирован гражданин России Садовский? Он только что умер. Я не… вас должны были предупредить, наши клиенты всегда сообщают. Да, срочно проверьте. Скорее всего, у себя в номере. Наш представитель будет у вас через… в течение часа. Если есть лед, обложите им тело. Достаньте из холодильника! Ну и что! Кубиками, значит, обсыпьте! Из всех холодильников. Быстрее!

— Это Рахат. У нас труп, диктую координаты. Машина на выезд. И быстрее! Жду вас через двадцать минут.

— Нужен самолет до аэропорта, срочно. Как нет? Кто? Какой еще депутат из областного? Какая рыбалка? Пусть возвращает срочно! Кто выпустил? Я сообщу руководству! Сколько ждать? Черт. Кто-нибудь летит в скором времени до Астаны?

— Здравствуйте. Это из Центра Крионирования. Нужен один билет до Москвы. И багаж.

— Казахстанское отделение, Рахат Селикбаев. У нас клиент, в двадцать десять буду в Москве, в Шереметьево, встречайте.

Скутер взревел и прыгнул в степь.
К маленькому аэродрому они прибыли одновременно — машина с клиентом и Рахат. Вот только, ввиду вопиющего нарушения всех и всяческих правил, не было на аэродроме маленького кукурузника, принадлежащего Центру. Расслабились! Полетят сегодня головы… но не его, не Рахата!

— Это частный рейс, — сочувственно сказал толстый коротышка в квадратных очках. От него зависело многое — и он словно бы стеснялся отказывать. Но отказывал.
— Понимаете… человек умирает… это же не…
— Это частный рейс, — повторил коротышка и развел пухленькими ручками. — Наши клиенты не согласятся. Свадьба у них, прилетали на озера. Как вы себе представляете?
— Но ведь человек умирает! — настаивал Рахат.
— Он уже умер, — грустно изрек коротышка.
— Он умрет, если мы не доставим его сегодня в Москву.
— У людей свадьба, — мягко напомнил очкастый.
— Он умрет!
— Он уже умер, молодой человек!
— Можно мне поговорить с вашими клиентами, попробовать их убедить?
— Не стоит, право… у них свадьба, это — очень большие люди из Астаны. У меня будут проблемы…
— Вы не понимаете? У нас человек! Это вопрос жизни и смерти! Руководство моей компании — тоже большие люди, к тому же не из Астаны, а из Москвы. Думаете, чьи люди больше?
— Но…
— С дороги!
— У людей свадьба! — причитал коротышка, едва поспевая за Рахатом. — Вы понимаете? Свадьба! А у вас — труп!
— Контейнер! — возражал на бегу Рахат. — Вы не говорите, что в нем — наш клиент. Скажите, например, что это какая-то деталь для самолета или эксклюзивная мебель для директора аэропорта Астаны.

— Шкаф? А почему его привезли на «Скорой» с мигалками? — спросил Арман, брат жениха.
— Знакомый помог, сейчас трудно машину найти. Он в «Скорой» работает, — объяснил Рахат. — Подкинул вот…
— На цинку похоже, — недоверчиво заметил Куткен, свидетель.
— Да шкаф там! Из красного дерева…
— Ну, в любом случае у нас нет места, — сказал Арман. — Подарки везем.
— Подарки мы вам доставим следующим самолетом. Понимаете, произошла случайность… один чиновник…
— Нам это неинтересно, — сказал свидетель. — Вы понимаете, о чем просите, вообще? Плевать нам на шкаф из красного дерева.
— Но ведь это шкаф директора аэропорта…
— Хоть папы римского.
— Погоди-ка, — сказал Арман. Он достал телефон.
— Кобыланды? Привет. Это Арман. Да, спасибо. Я по вопросу. Насчет твоего шкафа из красного дерева…

— Что там у тебя? — гневно спрашивал свидетель. — Что?
— Там человек… он умирает.
— Умирает? Или умер?
— Есть шанс… я — представитель Центра Крионики…
— А, морозяки! — нехорошо засмеялся Арман. — Вы издеваетесь, да? Вы нам на свадьбу труп притащили? Вы хотите, чтобы труп летел с нами?
— Он же испортится, — упавшим голосом сказал Рахат.
— Это же не пельмени! — заорал Куткен. — Это труп! Труп! Пошел вон!
— Разрешите хотя бы мне полететь, — взмолился Рахат. — Мне одному! Я должен сообщить компании о потере клиента лично…
По щекам его потекли слезы отчаяния.
— Нет! — отрезал свидетель.
— Да пускай летит, — сказал Арман. — Только чтобы никому не говорил, о чем ты сейчас нас просил. Понял?
И он громко расхохотался.
— Понял!
— Вылет через полчаса.

— Через пять часов в результате необратимых повреждений головного мозга личность будет утрачена более чем на пятьдесят процентов, — напомнил медик.
Рахат кивнул.
Он знал, самый большой страх клиента — страх «проснуться» после заморозки другим. Повреждения мозга, полученные в результате неизбежной при заморозке кристаллизации, восстанавливаются, как и все прочие повреждения. Если только их сумма не превысит некую критическую массу. Если это случается, человек не только теряет память, после восстановления разные отделы его мозга начинают работать по-другому. А клиент хочет оставаться собой. Он не хочет дарить жизнь той личности, что вселится в тело после него. Он хочет жить сам, именно тем, кем себя ощущал до смерти. Он требует, чтобы после разморозки сохранялось не меньше пятидесяти процентов его личности. Он хочет остаться собой хотя бы наполовину. Не меньше чем наполовину! В противном случае компания лишается огромных выплат за несоблюдение условий заморозки. Она получает крохи, которые едва покрывают связанные с доставкой и крионированием клиента расходы.
Человек, решивший стать клиентом Центра, должен быть состоятельным человеком. Таким, кто никогда не умрет от инфаркта где-нибудь в захолустной гостинице. Таким, которого легко транспортировать. Такой человек вполне может позволить себе клонированное или искусственное сердце. Среди клиентов Центра Крионирования почти все — неизлечимо больные, но почти нет сердечников. Сердце — редкая причина смерти среди людей, могущих позволить себе услуги Центра. Обычно клиент сам приходит в Центр по настоянию врача, когда болезнь начинает брать свое, когда с уверенностью можно сказать, когда он умрет. Кривая Сергеева-Левина ему в помощь — график будущих достижений медицины, где указаны неизлечимые болезни и предполагаемые даты побед над ними. Умирая, клиент знает предполагаемую дату разморозки. График Сергеева-Левина до сих пор ошибался редко и незначительно — плюс-минус два года. Знал он и время, когда медицина научится размораживать людей. Случалось и так, что вылечить клиента уже могли, а разморозить — нет.
Садовский не был состоятельным клиентом.
Еще до первого инфаркта он застраховал свою жизнь на большую сумму — достаточную, чтобы оплатить заморозку. Получателем выплат выступал Центр Крионирования. Этот случай породил множество споров — жульничество или нет? С одной стороны — факт смерти, что будет зафиксировано в присутствии представителя страховой компании, с другой — право на разморозку и новую жизнь. Но пока что закон считал крионированных людей — мертвыми, так что страховщикам не подкопаться.
Клиент восхищал Рахата. Он отчаянно боролся за жизнь — обладая неважным здоровьем и такими же неважными финансовыми возможностями, пустился на хитрость. Он подавился таблеткой, когда пытался пережить инфаркт, но даже тогда не сдался! Клиент что надо. С него стоило брать пример, бороться так же отчаянно.
Клонировать сердце — недолго, беда в том, что позволить себе это Садовский смог бы лишь после смерти и выплаты страховки. Теперь ему только ждать, когда его смогут разморозить. Немного сложнее с восстановлением повреждений мозга.
— Отрежем ему голову, — принял решение Рахат. — Тело доставить не успеем. На самолет с большим контейнером не возьмут. Им не нужен труп. Но мы можем сберечь мозг. Нужен малый контейнер! В контракте у него не оговорено… Клонирование тела по графику Сергеева-Левина будет возможно через два года. Все равно к тому моменту размораживать еще не научатся. Так что не думаю, что он будет жаловаться. А мы успеем до того, как повреждения нарушат его личность больше, чем наполовину. Иначе нас ждут крупные штрафы — сумма, которую выплатит страховая компания, недостаточна, чтобы покрыть расходы на пребывание клиента в клинике Центра. Убытки вычтут с нас.
— У нас нет инструмента, — возразил медик. — Малый контейнер есть, а инструмента…
— Да вы там что, совсем обленились? — зло ответил Рахат. — Я сообщу руководству! Что есть, чем можно отделить ему голову?
— Скальпель? — неуверенно сказал медик.
— Быстрее. Времени очень мало. Пилите!
— Мне потребуется помощь.
— Говорите, что нужно!

— Я готов.
— У вас там не труп случайно? — подозрительно спросил Арман, показывая на объемистую сумку.
— Нет, — сказал Рахат. Девятым валом на него накатило неожиданное вдохновение: — Там сейф с документами умершего. Это важный чиновник из Москвы. Зря вы его не взяли… Может, еще…
— Никаких еще. У нас свадьба.
— Ладно, я понял. Не повезло парню…

В сумке, в специальном контейнере, лежала отрезанная наспех голова Садовского. К которой в будущем пришьют новое тело, в котором будет новое сердце. Если график Сергеева-Левина не обманет. А его, Рахата, наверняка ждет повышение по службе.
Он мечтательно улыбнулся и посмотрел в иллюминатор на золотое море облаков.